НЕСТОР МАХНО: КАЗАК СВОБОДЫ (1888-1934)

 Александр СКИРДА

---

 

XXIX : Махновцы

Большинство наблюдателей, свидетелей и историков гражданской войны на Украине единодушно признают представительный характер махновского движения по отношению к крестьянскому населению и, особенно, к его самой бедной части. Существует достаточно убедительная выборка социального состава Махновщины. В статистике, приведенной Кубаниным и касающейся повстанцев, якобы обратившихся в апреле 1921г. с просьбой об амнистии к большевистской власти (в действительности, вероятно, взятых в плен и вынужденных под угрозой расстрела официально присоединиться к режиму), на 265 махновских повстанцев насчитывалось 117 безземельных, которые были батраками до революции, или рабочими, или же красные конфисковали их земли; 91 человек среди повстанцев обрабатывали менее четырех гектаров, что являлось минимальным участком земли для семьи, и только 57 среди них владели большими по площади наделами (1). Эти данные подрывают определение движения как «кулацкого», выдвинутое Троцким или официальными властями, и, напротив, подтверждают положение Махно о связи движения с бедным крестьянством. Эти сельские пролетарии - мы бы сказали эти «каторжники земли» - были потомками крестьян, закрепощенных Екатериной II, и ограбленных во время упразднения крепостного права, когда их вынудили выкупать земли, которые они всегда обрабатывали. Между прочим, к ним присоединилась некоторая часть рабочих, которых гнали из города нехватка продуктов, хаос и полицейский произвол, организованные ленинцами.

В организационном плане повстанческая армия основывалась на сети местных отрядов, которые превращались в зависимости от количества бойцов и размаха их деятельности в полки, носившие названия местности, где они были сформированы; Кубанин говорит, например, о 6-ом Екатеринославском полке. Подразделения, таким образом, отличались однородностью, что препятствовало проникновению темных и подозрительных элементов. В самой основе движения лежал принцип добровольчества, хотя он стоил пленным махновцам самого худшего отношения к ним: они не могли оправдываться принудительной мобилизацией, чтобы смягчить свою судьбу. Само собой разумеется, что повстанцы, будучи добровольцами, не получали никакого жалования, хотя красная армия, в период двух союзов с ней, хотела им выплачивать денежное довольствие. Все их снабжение обеспечивалось за счет добровольного участия местного населения. Между прочим, большинство повстанцев не были мобилизованы постоянно, им нужно было возвращаться домой для выполнения необходимых сельскохозяйственных работ, учитывая при этом, конечно, ситуацию на фронте, и с согласия военных командиров.

Статус крестьян-солдат, которые защищали свою свободу и свою землю, напоминает статус их предков, запорожских казаков: сходство, которое повторяется в партизанской военной тактике, настолько вводившей в обман их противников. Так, Кубанин отмечает чрезвычайную мобильность махновской конницы, способной преодолеть в среднем от 60 до 100 км в день, тогда как кавалерия регулярной армии преодолевала только 40 и очень редко 60 км (2). Такая скорость была возможна только благодаря поддержке населения и тщательной организации замены лошадей в некоторых обусловленных заранее пунктах; авангард, обменяв своих уставших лошадей на свежих и, отдохнув, переходил в арьергард. Такая перестановка использовалась и во время боя; Кубанин описывает ее опустошительные последствия:

Когда на махновскую армию наседали красные части, Махно быстро отступал, стараясь уйти из поля зрения красных частей и затем немедленно повернуть им вслед, оставив впереди для завлечения красных какую-либо отдельную часть. Чаще всего красные терпели поражения от этих ее совершенно неожиданных, коротких и сильных ударов с тыла. Когда красная часть, разбив махновцев, казалось, преследует их, они неожиданно оказывались у красных в тылу. Если этот прием махновцам не удавался, они, под давлением, близко наступавшего врага, распускали армию на группы, уходившие в разные стороны, и тем сбивали с толку врага; иногда группы распускались даже по полкам, а полки по сотням, вплоть до мельчайших тактических единиц. В 1921 году вся Украина кишела этими махновскими партизанскими отрядами, которые то соединялись в единую силу, то опять распылялись по стране и, зарывая оружие в землю, превращались в «мирных селян». (3)

Это типично казацкая тактика, и махновцев можно рассматривать как настоящих «Казаков Анархии», настолько их приемы борьбы напоминают приемы их предков. Кубанин же считает, что это скорее проявление «крестьянской хитрости», то ли потому, что он игнорирует или желает игнорировать сходство с запорожцами, то ли для него смутно сливаются в одно эти приемы борьбы с крестьянской хитростью вообще. Впрочем, повстанцы не пренебрегали и крестьянскими приемами; партизан Осип Цебрый приводит поразительный пример этого: в 1918 году крестьяне Жмеринского района (на западной Украине) были привычны выходить на работу в поле, спрятав винтовки и пулеметы в пшеницу; когда проходил патруль или небольшое подразделение австро-немцев или Варты, его неожиданно атаковали и уничтожали, и крестьяне, чтобы отвести всякие подозрения, сами спешили предупредить соответствующее командование, что в этом происшествии повинен какой-то неизвестный отряд (4). Вся тактика махновских отрядов в сельской местности строилась на чрезвычайной мобильности, обеспечиваемой качеством лошадей - часто это были лошади немецких колонистов, отличавшиеся выносливостью - и на высокой ценности каждого бойца. Ефимов, «военспец» красной армии, которому была поручена борьба против Махновщины, справедливо подчеркивает различие между красноармейцем и махновским повстанцем. В первом случае, особенности и качества рядового нивелируются растворением его в общей массе, что влечет за собой экстремальные тенденции в бою: заразительный энтузиазм, когда ситуация благоприятна, или всеобщая угнетенность и массовая капитуляция всей части в случае неуспеха. Поведение махновца совершенно другое:

Махновец, наоборот, за время партизанской борьбы, а может быть также в силу своих социальных условий, развил в себе индивидуальные свойства. Махновец всюду чувствует себя самостоятельным. Даже в бою любимый его строй - лава, где предоставляется отдельному бойцу максимум самостоятель­ности. Развитие в махновце свойств индивидуального бойца дает возможность ему не терять голову в опасные минуты и допускает более слабое управление частями. В частых напоминаниях и постоянном контроле махновец не нуждается. Он сам в партизанской борьбе научился, что ему надо в ту или иную минуту сделать. Партизанская же война научила его быть хорошим разведчиком, чему помогает знание местности. Последнее же объясняется обычаем действовать в одном и том же районе преимущественно. Необходимость прятаться и скрываться, пользуясь знакомством с местностью, научила махновцев использовать ее для своих целей: они научились приме­няться к местности. Знание же друг друга при сравнительной малочисленности всего отряда и однородности его (выходцы из одного и того же района) позволяет им быстро вылавливать подосланных агентов и вообще „чужих". (5)

Автор также отмечает, что большое количество повстанцев, служивших в армии на протяжении русско-германской войны, вернулись с опытом боев и владения оружием. Добавим, что общая борьба против всех захватчиков и врагов прочно объединяла повстанцев: они называли друг друга «братишки». Спаянная, таким образом, социальными мотивами и волей к независимости, эта армия «нищих», которая вооружалась только за счет противника, смогла осуществить замечательные боевые подвиги, опрокидывая целые армии, модерные и хорошо оснащенные: немецкую, австро-венгерскую, украинских шовинистов, белых казаков и долгое время смогла противостоять красной армии.

Вторая важная отличительная черта махновского движения: молодость повстанцев, большинству из которых менее двадцати пяти лет. Кубанин приводит по этому поводу интересные статистические данные, касающиеся 5-го Екатеринославского полка к концу 1919 года: из 253 повстанцев, 72 были в возрасте 20 лет и моложе, 126 имело от 21 до 25 лет, 51 от 26 до 30 и только 4 из них были старше 30 лет. Имел место некий обмен между опытными бойцами и молодыми добровольцами. Более пожилые люди и подростки принимали также участие в движении, постоянно собирая сведения о расположении противника, или, пряча оружие и боеприпасы отрядов, и составляли, таким образом, своеобразный «тыл». Не оставались в стороне также девушки и женщины, многие тысячи из них служили связными или разведчицами, или же занимались снабжением и санитарной службой. Во время занятия Екатеринослава в 1919 году, Гутман, которого мы уже цитировали, сделал любопытное наблюдение о том, что в составе основных войск повстанцев, вошедших в город, были молодые женщины-амазонки, прикрывавшие лицо черной вуалью; он их называет «анархистками-интеллигентками (6)». В общем, в махновских частях было мало женщин; только в 1919 году, когда они отступили под натиском белых, к их обозам присоединилось значительное количество женщин, чтобы сопровождать родственников или мужей, или чтобы избежать насилия со стороны казаков. Отметим по этому поводу, что русская гражданская война, как все гражданские войны вообще, была адом для большинства женщин, - тема, о которой большинство историков говорят мало, или молчат. Для белых они были частью боевой добычи, особенно, если речь шла о еврейках или родственницах повстанцев - одного предположения оказывалось достаточно - они подвергались насилию. В случае красных, в принципе такая судьба им не угрожала, но это зависело от командиров частей и тех, кому приходилось давать кров. В других районах юга Украины или в России, чтобы преодолеть чекистские заставы или попасть в поезд, путешествуя в поисках продуктов, женщины в этом случае также были вынуждены отдаваться. В результате такого положения дел наблюдался угрожающий рост числа венерических заболеваний и чрезвычайная развращенность женского населения (7).

Жены и подруги повстанцев были под особым прицелом. Галина Кузьменко рассказывает, как долго и жестоко пытали белые офицеры жену старшего брата Нестора Саввы Махно, в июне 1919 года: прежде чем расстрелять, ее били, кололи штыками, отрезали ей одну грудь (8). Чекисты также проявили особую ярость по отношению к жене еще одного повстанца и в конце расстреляли ее с младенцем на руках; Махно поручил Куриленко преследовать их и наказать этих преступников, вскоре он сделал это сам.

Вторая общая черта с Запорожскими казаками - нерушимый принцип выборности на различные командные должности. III-й съезд в Гуляй-Поле в своем призыве к мобилизации 10 апреля 1919 года напоминает о необходимости выборов командиров полков и других подразделений всех уровней; в нем рекомендовалось выбирать на эти посты способных бойцов, преимущественно хорошо знающих военную тактику благодаря опыту русско-немецкой войны. Все подразделения должны были собраться в заранее указанном месте, выстроиться в колонны и приступить к избранию с соблюдением самых строгих условий (10). Ефимов и Кубанин указывают на наличие среди махновских командиров бывших унтер-офицеров царской армии, «вынесших всю тяжесть империалистической войны»; Кубанин отмечает, что они «дали красной армии Буденного и целый ряд талантливых командиров Махно». По его словам, «тонкая и хитрая военная тактика, о которой мы упоминали, и своеобразный состав армии требовали командира, которому бы отряд безгранично доверял, отважного, хитрого и опытного. Таковыми и являлись махновские командиры (11)». Он подчеркивает, что «каждая часть была замкнутой семьей, каждый командир зависел от своей части, поскольку он был выбран ею».

Однако штаб мог в случае необходимости наказывать командиров, отправляя их обратно в свои части; рядовые же повстанцы лишались в подобных случаях коня и оружия (12). Большинство командиров были, по свидетельству Кубанина, одновременно анархистами и крестьянами. Бывших царских офицеров, ставших «военспецами» у большевиков, ненавидели, считая ненужными, и как представителей ненавистного класса помещиков и буржуев, безжалостно истребляли (13).

По словам того же Кубанина, «во главе всей армии, как и в Красной армии, стоял Реввоенсовет, но избранный общим собранием комсостава и повстанцев (...). Все командование, включая и того, чьим именем называлось все движение, не руководило, в подлинном смысле движением, а лишь оформляло стремление массы, являясь ее идеологическим и техническим агентом (14).

Ефимов неоднократно высказывается в том же духе: отряды в целом полностью полагались на своих избранных командиров в большинстве случаев:

Почему-то главной основой военных успехов, инициаторами многих походов и вершителями военной и гражданской политики были представители командного состава. Им в махновском движении принадлежит первое место. Отсюда понятным станет, почему все постановления и требования проводятся реввоенсоветом и Махно в ограниченных рамках, все время озираясь, «как отряд отнесется к данному вопросу» и подчас исходя из этого. Реввоенсовет -это была примитивная военно-гражданская организация. Она состояла из нескольких лиц, которые никогда единолично не решали того или иного вопроса. Все военные дела решались сообща. Обычно реввоенсовет заседал с собранием высшего, командного состава махновского отряда. Махновский отряд являлся самым сильным ядром, на которое опирался Махно. (15)

Самые высокие ответственные посты - начальника штаба, командиров кавалерии, командира специального отряда и каждого из трех армейских корпусов - подлежали ротации и занимались по очереди самыми способными и известными, пользующимися уважением повстанцами. Это проведение в жизнь коллективного принципа у махновцев, которое вынуждены были признать даже официальные советские источники, имеет первостепенное значение, так как некоторые внешние наблюдатели - иногда даже анархисты, такие как Волин, как мы это видели выше - представляли эту выборную иерархию под видом «камарильи» и приписывали Махно роль «диктатора».

Среди самых видных махновских командиров назовем, прежде всего, Семена Каретника, товарища Махно с самых первых дней повстаничества. Выходец из бедной крестьянской семьи, до войны он работал конюхом; во время войны стал прапорщиком и приобретенный таким образом военный опыт очень пригодился ему в борьбе, которую он начал с лета 1918 г. Крупный, массивный, с небольшими усами и всегда одетый в кожаную куртку, он может рассматриваться как второй стратег в движении, обеспечивший многие его успехи. В момент расстрела - он был предательски схвачен большевиками, которые его боялись в равной мере с Махно, - ему было около тридцати лет. Вторая выдающаяся фигура движения - Федор Щусь, он пользовался у повстанцев почти равным с Махно почетом. Тоже из крестьян-бедняков - большевики его характеризовали как люмпен-пролетария - родом из Велико-Михайловки (Дибривко). Во время войны он был матросом, в 1918 году стал одним из самых активных членов черной анархистской гвардии Гуляй-Поля, затем успешно сражался с австро-немецкими захватчиками. Дыбец набрасывает его портрет в полный рост и в цвете, хотя лишенный всякой симпатии, так как ему с трудом удалось ускользнуть от Щуся после своих «подвигов» в качестве большевистского политкомиссара:

Был когда-то матросом Балтийского флота и прославился там как непобедимый в спортивной борьбе. Знает приемы французской борьбы, бокса. Смыслит и в лионском джиу-джитсу. Может собственными руками без напряжения удушить человека. Язык у того вываливается, а он давит на горло. Щусь с таким вкусом живописал, изображал эту операцию, что меня взял ужас. И омерзение.

Носил он, как и Махно, длинные волосы, но черные. Высокий, здоровый, статный детина. Одевался в какой-то фантастический костюм: шапочка с пером, бархатная курточка. Сабля, шпоры. На пирах у Махно Щусь сидел, как статуя, и молчал. Он всерьез мечтал, что будет увековечен в легендах и сказках. Однажды он показал мне стихи какого-то украинского поэта о том, что батька Щусь один уложил наповал десять полицейских.

По словам Дыбеца, он был чемпионом по французскому боксу и борьбе и даже хорошо знал джиу-джитсу, он был способен удавить любого быстрым захватом (16). Человек огромной отваги, он был по очереди командиром кавалерии, кавалерийской бригады 3-го махновского армейского корпуса и членом штаба. По свидетельству уже цитированного ранее юного студента из Екатеринослава, Щусь имел тенденцию пускаться в лихие, не всегда оправданные рейды, и за ним следовало хорошо присматривать. Здесь он описан таким, как видится нам на имеющихся в нашем распоряжении фотографиях:

Пестро: гусарский мундир, матросская бескозырка с ленточкой «Иоанн Златоуст», кавказский кинжал, за поясом револьвер Кольта, две ручных фанаты, а для остального уже не было места. (17)

По рассказу другого свидетеля, сходному во всем, в 1919 г. на ленточке его бескозырки было написано «Свободная Россия». Его конь был любопытно «украшен лентами, цветами и с жемчужными ожерельями на ногах» (18). По свидетельству А.Николаева, который опирался, должно быть, на надежный источник, Щусь был также красавцем и очень интересовался красивыми махновками (19).

Петр Петренко-Платонов, также родом из Дибривки, был одним из самых отваж­ных махновских командиров; прапорщик во время войны, он командовал повстанческим фронтом в конце 1918 года, выполнял функции начальника штаба Дыбенко на протяжении двух месяцев, в мае-июне 1919 года, затем в 1921 году длительное время руководил основным махновским отрядом. Еще одной опорой движения был Василий Куриленко. Высокий, светловолосый, с усами, в возрасте двадцати восьми лет в 1919 году, крепкого сложения, врожденный кавалерист, неизмеримой отваги. Сапожник в Новоспасовке, анархист с 1910 года. Дыбец высказывается о нем очень благосклонно, хотя он, кажется, проигнорировал его очень активную роль среди повстанцев, так как, расхваливая его качества военного и вожака, он приписывает ему симпатии к красным, каковых тот, разумеется, не мог испытывать, учитывая судьбу, уготованную жителям его родного села красными, о которой мы знаем из свидетельства генерала-диссидента П.Григоренко.

Выходец из той же местности, Виктор Белаш, рабочий 26 лет, стал выдающимся военным организатором; именно он разрабатывал планы многих операций, он выполнял длительное время обязанности начальника штаба повстанческой армии, до того момента, пока его не взяла в плен красная армия. В тюрьме он написал пространные воспоминания (три толстых тетради), кратким обзором которых, опубликованным в историческом журнале КП Украины, Летопись истории мы располагаем (20).

По утверждению Кубанина, он написал также трактат о гражданской войне. Он закончил, таким образом, свой боевой путь, воюя пером, до того, как был расстрелян в 1937 г. Отметим, что австрийцы, чтобы отомстить партизанам, расстреляли его отца, деда и племянника, затем сожгли их дом.

Ответственные посты в движении занимал Виктор Попов. Он был последним секретарем Военно-Революционного Совета повстанцев и, конечно, заслуживает, чтобы его имя не было забыто. Черноморский матрос, в возрасте около двадцати пяти лет в 1919 году, он был левым эсером и руководил восстанием своей партии против большевиков в июле 1918 года в Москве. Восстание чуть было не увенчалось успехом, но провалилось, главным образом, из-за отсрочки, необдуманно предоставленной арестованным большевикам и чекистам, в том числе Дзержинскому, и из-за нерешительности повстанцев, не атаковавших здание, где находился Ленин и центральный комитет его партии. Они надеялись еще победить только путем морального давления, их отталкивала мысль о пролитии «братской» крови. Это оказалось фатальной ошибкой, так как большевики ни в коей мере не испытывали подобных колебаний, ни отвращения. В 1919 году Виктор Попов сражался с отрядом членов своей партии против деникинских войск на Украине, затем в 1919 году присоединился к махновцам. По словам Тепера, повторенным Кубаниным, он якобы питал неиссякаемую ненависть к большевикам-коммунистам и поставил себе цель убить три сотни из них собственноручно! Задачу, которую он смог выполнить, наверное, только на две трети! Если этот факт достоверен, представляется странным, чтобы он вместе с Куриленко поехал вести переговоры о втором союзе с красными, и еще более поразительным, чтобы он оставался на несколько недель в Харькове, в самой пасти зверя, где затем был предательски арестован и расстрелян ЧеКа в Москве. Кубанин преувеличивает, рассматривая его, как самого яростного противника любого соглашения с большевиками (21).

Непримиримый противник ленинцев, которым он не простил предательство революционных устремлений революции 1917 года, должно быть, тем не менее, он поверил в их искренность в период второго соглашения с махновцами, ограничившись тогда, как и многие другие революционеры, тем, что боролся с ними словом и пером (Тепер сообщает о митингах, организованных в Харькове в октябре-ноябре 1920 года и в редакции Голоса махновца, где Виктор Попов обрушился на большевиков).

Мы располагаем небольшим количеством сведений о других командирах и военных руководителях махновского повстанческого движения. Напомним, однако, о нескольких фигурах, которые заслуживают большего, чем какие-то мумифицированные большевики, герои революции: Александр Калашников, сын рабочего, унтер-офицер во время войны, в 1917 году секретарь Гуляйпольской анархо-коммунистической группы; он был организатором перехода на сторону махновцев 58-й дивизии в Помощней в августе 1919 года; Петр Гавриленко, ведущую роль которого в разгроме Врангеля мы подчеркивали; Михайлов-Павленко, выходец из крестьянской семьи в Центральной России, петроградский анархист, участник движения с начала 1919 года, он организовал инженерно-саперные части и командовал ими; Василий Данилов, крестьянин-бедняк из Гуляй-Поля, кузнец, с первых дней руководил снабжением артиллерии; Алексей Марченко, также крестьянин-бедняк из Гуляй-Поля, анархист с 1907 года, хороший пропагандист; Бондарец, командующий кавалерией; Гаркуша, командир специального отряда повстанцев; Тыхенко, начальник снабжения; Бурыма, начальник минной службы; последовательные командиры главного отряда движения: Вдовиченко, Брова, Забудько, Фома Кожин, который также был командиром легендарного полка пулеметчиков; Чумак, кассир движения; Крат, управляющий экономическим отделом; Батька Правда (вероятно, это псевдоним), любопытная личность, железнодорожник анархист, ставший инвалидом в результате несчастного случая (поездом ему отрезало обе ноги), и занимавшийся гужевым транспортом, очень активный, хотя, по свидетельству Белаша, имел склонность к чрезмерному пьянству и не подчинялся коллективной дисциплине; Григорий Василевский, крестьянин-бедняк из Гуляй-Поля, близко связанный с Махно, которого он много раз заменял, выполняя его обязанности, одно время был начальником штаба; Клейн, немец, крестьянин-бедняк; Дерменджи, бывший матрос «Потемкина», смелый командир грузинского происхождения; Тарановский, член еврейской общины Гуляй-Поля, был последним начальником штаба движения; братья Иван и Александр Лепетченко, активные участники борьбы против австро-немцев, начиная с весны 1918 года; Алексей Чубенко, машинист паровоза, адъютант Махно, затем командир саперов; Серегин, рабочий, начальник снабжения армии.

Все эти революционеры, вышедшие из народных масс, чтобы наилучшим образом сражаться против всех врагов самостоятельности народа, к несчастью, имеют между собой одну общую черту - все они погибли от рук большевиков, или в боях, или же после предательского пленения. Другие, такие как Григорий Махно, начальник штаба повстанческой армии на протяжении определенного периода, Исидор «Петя» Лютый, маляр, Борис Веретельников, рабочий-литейщик в Гуляй-Поле, а затем на знаменитом Путиловском заводе в Петрограде, очень активный пропагандист, также некоторое время начальник штаба, погибли в борьбе против белых. Лев Зиньковский - Задов, командир спецотряда, и Яков Домашенко, рабочий и начальник штаба на протяжении некоторого времени, сопровождали Махно в Румынию, затем в Польшу; далее мы теряем их следы (22). Особое внимание привлекает одна женская фигура: Маруся Никифорова. Она родилась в Александровске, рабочая, в 1905 г. была приговорена к смертной казни за террористические акты, эта мера наказания ей была заменена пожизненным заключением; ее перевели в Сибирь, откуда она бежала в 1910 году, некоторое время провела в Японии, в Соединенных Штатах, в западной Европе, затем в 1917 году вернулась в Александровск и создала там Украинскую черную гвардию, связанную с отрядами Одессы, Екатеринослава, Елисаветграда и других мест. Подразделения этой черной гвардии издевались над украинской буржуазией и помещиками. В 1919 году Маруся Никифорова присоединилась к махновскому движению: Москва сочла ее слишком беспокойной и «запретила занимать руководящие посты» на протяжении одного года. Это наказание было сокращено до шести месяцев благодаря вмешательству Каменева, как мы это видели, во время его визита к Махно. Мирные задачи ее не удовлетворяли, и она вскоре возобновила борьбу против деникинцев. По некоторым сведениям, она якобы была повешена Слащевым в Симферополе осенью 1919 года, однако мы находим какую-то «Марусю» во главе отряда, сражавшегося против красных осенью 1921 года, но установить с уверенностью, идет ли речь о той же личности, не представляется возможным. Эту страстную анархистку представляли иногда одетой во все черное, скачущей на белом коне впереди отряда из полутора тысячи фанатичных всадников!

Отметим также присутствие в рядах махновцев одного француза, некоего «Рожэ», которого под прозвищем «Француз» упоминают Тепер и Марсель Боди (23). Этот Рожэ, кажется, имел «прошлое», он был из «блатных» и из-за «некоторых недоразумений с французским правосудием» дезертировал из французского экспедиционного корпуса в России. На протяжении нескольких месяцев он участвовал в махновском движении и расточал, не иссякая, похвалы Махно, так что Волин хотел его представить Ленину, чтобы он повторил ему свои благосклонные речи об украинских повстанцах. В конце весны 1919 года Рожэ оказался среди большевиков, навязал себя Подвойскому, военному комиссару Украины, по совету Марселя Боди, в качестве командира отряда бельгийских бронеавтомобилей, оставшихся со времен перемирия, и жестоко сражался против белых. Впоследствии он был замешан в более темных делах, служил или просто был использован ЧеКа, затем исчез в потайных отделениях системы, и так и не смог никогда вернуться во Францию, ибо, по словам Марселя Боди, «слишком много знал».

В социальном плане в движении и его попытках социальной и экономической организации принимали участие учителя. Некоторые дорого заплатили за это: Галина Кузьменко приводит пример с двумя братьями Ефимом и Даниилом Маруценко, а также женой последнего. Все трое были учителями в родном селе Галины, Песчаном Броде, и были расстреляны красными летом 1919 года за свои махновские убеждения (24). Другой учитель из Павлоградского района, Чернокнижный, был избран председателем Военного Революционного Совета на 2-ом районном съезде в Гуляй-Поле. После крушения фронта в июне 1919 г., его объявлили вне закона и разыскивали одновременно красные и белые. Он сыграл первостепенную роль в определении задач движения (25). С участием врачей и медсестер была также создана санитарная комиссия, и во время занятия Екатеринослава предпринималась попытка организовать подготовку фельдшеров и медсестер, способных оказывать первую помощь (26). Отметим также «Песню махновцев», написанную русским анархистом Иваном Карташевым, навеянную словами и музыкой известной старинной песни «Стенька Разин» (27).

Социальная и военная природа махновского повстанческого движения может быть охарактеризована, таким образом, многими чертами: его репрезентативностью по отношению к сельскому пролетариату, из которого вышли большинство его участников, его самоорганизацией, прямой демократией, в значительной мере пропитанной свободолюбивыми традициями запорожцев, стремлением защищать с оружием в руках и до конца социальные завоевания. Каковы были его отношения с распространяемым в то время анархизмом и каков его возможный вклад в теорию и практику анархо-коммунизма? Вот вопросы, которые мы теперь рассмотрим.

 

¹ Кубанин, цит. соч., стр. 161.

² Там же, стр. 170.

³ Там же, стр. 169.

⁴ Дело труда, Нью-Йорк, декабрь 1949, № 31, «Воспоминания партизана», стр. 17-18.

⁵ Ефимов, цит. соч., стр. 220-221.

⁶ Гутман, цит. соч., стр. 62.

⁷ Ludovic-H. Grondijs, La guerre en Russie et en Siberie, Paris, 1922, стр. 453. Это одна из лучших среди всех появившихся работ о 1917-1920 гг. в России, благодаря богатству документации и качеству наблюдений автора, военного корреспондента западной прессы.

⁸ Галина Кузьменко, Воспоминания, цит. соч., стр. 16.

¹⁰ Антонов-Овсеенко, цит. соч., стр. 175.

¹¹ Кубанин, цит. соч., стр. 175.

¹² Там же, стр. 183.

¹³ Там же, стр. 168.

¹⁴ Там же, стр. 167 и 226.

¹⁵ Ефимов, цит. соч., стр. 197

¹⁶ Дыбец, цит. соч., стр. 129-130.

¹⁷ В.Т. Дело труда, цит. соч., стр. 26.

¹⁸ Сосинский. Воля России. Прага, 1927, стр. 41.

¹⁹ Первый среди равных, цит соч., стр. 58

²⁰ Воспоминания В. Белаша изданы в 1993 году его сыном.

²¹ Тепер, цит. соч., стр. 27 и Кубанин, цит. соч., стр. 175.

²² Мы собрали вес эти сведения на основании отдельных указаний в работах Аршинова, Махно и в различных трудах, на которые мы ссылаемся.

²³ Marcel Body, Un piano en bouleau de Carelie. Mes annees de Russie 1917-1927. Paris, стр. 102-103. Автор рисует поразительную картину гражданской войны на Украине в апреле-августе 1919 года (он участвовал в отступлении Якира), стр. 99-131. Считаем своим долгом выразить здесь благодарность М.Боди за дополнительные сведения, которые он нам любезно сообщил об этом «Рожэ» и атмосфере эпохи.

²⁴ Галина Кузьменко, цит. соч., стр. 17.

²⁵ См. в приложении полный текст одной из его речей, посвященной определению свободных советов.

²⁶ Кубанин, цит. соч., стр. 190.

²⁷ А.Горелик, «Песня махновцев», Волна, цит. соч., № 33, сентябрь 1922, стр. 21: См. Документы в конце книги.